Если верить мудрецам, и людям, и компаниям, и государствам полезно время от времени проходить через нелегкие испытания. Это заставляет задуматься, попытаться оценить все, что было сделано ранее, и вынести из пережитого соответствующие уроки. В этом смысле последний кризис не пошел нам на пользу. Как считает президент компании IBS Алексей Ананьин, российская экономика пока не сделала для себя серьезных, глобальных выводов. А все меры к исправлению ошибок и укреплению слабых мест, которые будут предприниматься в ближайшее время, — это инициативы отдельных компаний, у которых достало здравого смысла постараться верно оценить не только свое прошлое, но и возможное будущее.
По прогнозам аналитиков, российский IT-рынок в
На мой взгляд, здесь следует выделить три фактора. Прежде всего, действительно, за
Кроме того, развитие IT во время кризиса не останавливалось. За это время появились новые технологии, новые управленческие решения. От того, насколько компания ими владеет, во многом зависит качество ее бизнеса и, соответственно, ее положение на рынке. Поэтому руководитель просто обязан отслеживать тенденции управления бизнесом и своевременно на них реагировать. И если в
Есть и третий фактор. Кризис преподал кое-какие уроки в плане неэффективности отдельных бизнес-процессов в отдельных организациях. Я, например, знаю несколько компаний, которые серьезно пострадали в основном из-за слабой организации процессов, достаточно критичных для их бизнеса. Кризис выявил больные места. А чем лечат болезни бизнеса? Внедрением новых технологий управления, и IT здесь являются наиболее эффективным инструментом.
Это основные причины, которые должны повлиять на подъем российского IT-рынка. По разным оценкам, в ближайшее время годовой прирост сектора IT-услуг составит от 20% до 50%. Насчет 50% сомневаюсь, думаю, 20% или чуть больше ближе к истине. Но и это очень высокие темпы, значительно выше, чем темпы восстановления подобных рынков в Европе и Америке. Так что основания для оптимистичных прогнозов у нас есть.
В наиболее тяжелые времена ваша компания старалась помочь своим заказчикам, предлагая им продукты и услуги, нацеленные на поддержание их бизнеса в стабильном состоянии. Как эти меры в итоге отразились на положении клиентов и вашем собственном?
Есть такая айтишная байка: IT-индустрия тем и отличается от всех других, что ей хорошо в любых условиях. В благополучные времена, когда у всех много денег, в IT вкладывают потому, что таким образом пытаются получить конкурентное преимущество, двигаться вперед. А когда наступает кризис, в IT вкладывают деньги, потому что ищут в них действенное лекарство — средство повышения эффективности. Примерно так мы себе и представляли ситуацию. Но что оказалось на самом деле? Недавно в статье академика Ивантера мне встретилось высказывание академика Яременко — «мы такие, какие есть, и равны самим себе». Так вот, немного перефразируя, мы выходим из этого кризиса конгруэнтными самим себе. Российская экономика, по сути, не сделала для себя никаких выводов. То, что я говорил о вынесенных уроках, касается лишь единичных компаний, отреагировавших на их собственные, локальные, проблемы. А мы ожидали, что будет выявлено общее слабое место нашей экономики, и возникнет потребность в инструменте, с помощью которого эта глобальная проблема будет решаться. Как это было после кризиса
На этот раз подобный мощный тренд не сложился. Сказать, что теперь у нас появилось такое-то генеральное направление, на развитие которого будут направляться серьезные ресурсы, — нет, не могу. Повестка дня у нас остается прежней — это главным образом бизнес-приложения: ERP, CRM, SCM-системы, системы бюджетирования, различные аналитические и специальные отраслевые приложения. Хочу отметить особо, что, несмотря на то что сейчас можно нередко услышать идеи о неактуальности темы ERP, о естественном умирании этого направления, о значительно большей актуальности CRM-систем, систем стратегического планирования, системы оптимизации бизнес-процессов, систем обеспечения непрерывности бизнеса, для нас это направление по-прежнему одно из основных. Да, появились новые решения, новые технологии, но ведь это закономерный процесс. Это эволюция управленческих технологий и, как следствие, информационных. Однако ERP-системы остаются основой корпоративных информационных систем.
Тем не менее в каком состоянии ваша компания вышла из кризиса, учитывая, что приходилось принимать и, что называется, непопулярные меры?
Было непросто, но мы справились. Смогли удержать и ключевых сотрудников, и ключевых заказчиков. Нам это удалось главным образом потому, что мы старались находить компромиссы, в частности с клиентами, которые по разным причинам притормаживали проекты, просили, а в некоторых случаях даже требовали отсрочки по платежам. И сейчас, когда у них ситуация улучшилась, они этого не забыли, желая сотрудничать с нами дальше.
Мы справились, потому что принимали верные решения и вовремя их реализовали. Некоторые из них, например связанные с сокращением затрат компании по всем направлениям, были очень болезненны. Но сегодня можно уверенно сказать, что все было сделано правильно, результат достигнут — на выходе из кризиса мы себя чувствуем вполне нормально и готовы к новому росту.
Как раз нехватка квалифицированных кадров раньше во многом сдерживала развитие IT-рынка. Остается ли проблема актуальной и сейчас? Как ее решает ваша компания?
Хороших кадров всегда не хватает. Например, как был у нас дефицит квалифицированных менеджеров проектов — профессиональных специалистов в отдельных функциональных областях с большим опытом — так и остался. И ничего специально не предпримешь, чтобы таких мастеров стало больше. Они вырастают со временем из общей массы. Возможно, на подъеме рынка это происходит быстрее. Хотя сомнительно, потому что высокие зарплаты далеко не всегда стимулируют к повышению профессионального уровня. Если человека все устраивает, то к чему еще напрягаться?
Но если даже на пике темпов роста IT-рынка число настоящих профессионалов не особо увеличивалось, то сейчас это тем более не происходит, потому что на государственном уровне нет серьезного роста инвестиций в подготовку кадров для нашей отрасли. Во многих компаниях, в том числе и у нас, во время кризиса были значительно урезаны образовательные программы, программы повышения квалификации. И программа подготовки кадров в масштабе всей IT-отрасли, хотя там многое делается, пока не дает ощутимых результатов. Нет такого притока молодых специалистов, который обеспечил бы ожидаемые темпы роста IT-рынка. Так что ждать улучшения ситуации с кадрами не приходится.
Для себя мы решаем эту проблему по-своему. У нас есть две магистратуры — одна в МФТИ, другая в МИСиС, и мы таким образом готовим несколько десятков человек в год, причем со второго года обучения магистранты параллельно с учебой проходят стажировку в производственных подразделениях IBS. Для нас это очень хороший источник новых кадров.
С января 2011 года IT-отрасль ждут довольно неприятные перемены — замена единого социального налога на страховые взносы в Пенсионный фонд. На ваш взгляд, как данная налоговая новация отразится на отечественной IT-индустрии?
Очень негативно. Для меня на протяжении многих лет остается непонятным, почему, если рассматриваются какие-то льготы для отрасли, то в первую очередь их распространяют на IT-компании, работающие на экспорт? Нам что, подъем национальной экономики не нужен? Понятно же, что при разной налоговой нагрузке и зарплаты в компаниях станут существенно различаться. Это означает, что лучшие люди уйдут работать туда, где разрабатывают и внедряют свои продукты для всего мира и только в последнюю очередь — для России.
Приводятся примеры Индии, Вьетнама, власти которых организовали у себя поддержку именно офшорных разработок, и за счет этой индустрии получают существенную часть национального валового продукта. Замечательно. Только не надо забывать, что ни в Индии, ни во Вьетнаме практически нет внутреннего IT-рынка. А в России он огромен. И если мы сейчас совершим такую ошибку — дадим льготы лишь экспортным компаниям и не дадим тем, кто ориентирован на российский рынок, — то решение задач выхода из кризиса и подъема экономики останется только на бумаге.
Последствия очевидны: если введут такое налогообложение, мы будем вынуждены поднимать цены на свои решения и услуги. Поднимем цены — не впишемся в IT-бюджеты, заложенные на предприятиях для реализации их программ. Значит, эти программы не состоятся. Что из этого следует, можно не объяснять. Мы в итоге придем к тому, что результата, на который мы все должны работать, — развития нашей экономики — никогда не достигнем.
Как вы считаете, создание наукограда в Сколково может дать импульс развитию экономики инноваций? И не странно ли, что все инициативы в этой области сегодня сосредоточились вокруг одного проекта?
Это, с моей точки зрения, как раз наименее странно. Есть замечательный пример — Новосибирский Академгородок. В тайге, на пустом месте спроектировали, построили, собрали ученых — и получили отличный результат. Туда поехал академик Лаврентьев, которому дали полномочия, деньги и возможность создать нужную атмосферу. Вокруг него сплотилась команда, к которой потянулись и другие ученые. Академгородок не стал аналогом Силиконовой долины только потому, что у нас никогда не было четкой установки на то, что разработка ученых должна быть воплощена во что-то конкретное — технологию, устройство, изделие и т. д., и доведена до промышленного использования. Прочной цепочки «научная лаборатория — конструкторское бюро — завод» у нас не существовало.
Если к созданию Сколково будет такой же подход, как в Новосибирске, этот проект может выстрелить. А если там еще сумеют объединить три составляющих — лабораторию, КБ, завод — и станут доводить до практического использования научные разработки, будет совсем хорошо.
Но остается множество вопросов. Взять те же самые налоговые проблемы. Теоретически можно создать налоговый рай на отдельном островке. Но на практике это не работает — подобные попытки уже были, и ничего из этого не вышло. Дальше — образование. Где брать ресурсы для Сколково? Собирать по всему миру? Возвращать соотечественников и переманивать иностранцев заодно? Но какой результат при этом мы хотим получить? Сделать несколько инкубаторов, которые будут что-то генерировать, мы, наверное, сможем. Пожалуй, сумеем даже эти разработки продать. Но при чем здесь инновационная экономика? Это решение тактических задач, банальное зарабатывание денег.
Есть еще одна сторона проблемы. На международный рынок инноваций не так просто выйти. Сначала нужно доказать свою состоятельность. Сегодня мы имеем доступ к «закрытым клубам» в атомной энергетике, в космических исследованиях, в производстве некоторых видов вооружений. Пожалуй, еще в биотехнологиях у нас есть отдельные прорывы. Но вот Opel купить России не дали, хотя сделка выглядела очень привлекательной для GM. Потому что в автомобилестроении у нас нет истории успеха. Как нет ее и во многих других отраслях. Поэтому, пытаясь насадить в Сколково направления, в которых у нас нет хорошего бэкграунда, мы теряем время. Не воспринимают пока нашу страну как серьезного игрока в этих областях. Чтобы изменить отношение к себе, надо много работать. И начинать с образования — готовить таких специалистов, чтобы сразу стало ясно: страна заинтересована в развитии именно инновационных направлений.
А она заинтересована? Нашей экономике на самом деле нужны инновации? Такое впечатление, что нет.
Не помню, кто сказал: «Нормальное предприятие занимается инновациями только от большой беды». Если у меня предприятие с устраивающей меня нормой прибыли, зачем мне инновации? Только в случае беды. Но и беда бывает разной. Можно начать заниматься инновациями, потому что тебя заставляют это делать силовыми методами. Такой подход может сработать — правда, ненадолго.
Но есть и другая беда — когда ты не видишь своего завтрашнего дня. Сегодня все хорошо, но ты понимаешь, что завтра будет беда, потому что ты отстаешь. У Льюиса Кэррола есть хороший афоризм: «Чтобы оставаться на месте, нужно бежать быстро, а чтобы попасть в другое место, нужно бежать еще быстрее». Вот чтобы бежать быстрее, и требуются инновации. И было бы очень хорошо, если бы этой «бедой» озаботились руководители и собственники наших флагманских предприятий. Но, честно говоря, не заметно, чтобы значимое их количество сегодня всерьез задумывалось о том, что будет через
И все же, говоря о ближайшей перспективе, на ваш взгляд, в каких направлениях станет развиваться IT-рынок?
Развитие IT-рынка зависит от развития всей отечественной промышленности, а в ней накопилось множество проблем. Две ключевые, глобальные проблемы, без решения которых у нас не будет никакого развития, — это энергоемкость и трудосбережение. IT-решения для обеспечения и поддержки энергосберегающих технологий действительно востребованы. А вот вопрос рационального использования трудовых ресурсов, на мой взгляд, для нас даже более актуален, чем снижение энергоемкости производства. Население нашей страны совсем невелико и демографические проблемы очень серьезны. Для того чтобы нормально жить, решать социальные задачи, нам нужно больше медиков, учителей, воспитателей, людей других профессий из сферы обслуживания. Для работы на промышленных предприятиях остается не так уж много людей, тем более в условиях разрушенной системы профтехобразования. И я полностью поддерживаю идею, что сейчас нужно уделять повышенное внимание внедрению технологий, сокращающих потребность в трудовых ресурсах. Если мы не найдем способов наращивать производство меньшим числом трудящихся, то никогда не решим задачу подъема экономики, и никакого прироста ВВП не будет — у нас просто людей не хватит, чтобы этот рост обеспечить. Информационные технологии должны стать флагманом в решении задачи трудосбережения. Собственно, то, чем мы занимаемся, большинство решений, которые мы создаем для предприятий различных отраслей, и направлены на то, чтобы максимально автоматизировать рутинные операции и сократить потребность в людских ресурсах в управленческой сфере. Сбор и обработка данных в информационных системах выполняется намного быстрее и качественнее, чем если бы это делали вручную несколько десятков человек. А кадры, высвобожденные благодаря внедрению новейших технологий, смогут приносить стране пользу на других рабочих местах.
Светлана Громакова